Знаешь, что? Наверное, ты озвучиваешь мои мысли. Ты права, мы с тобой - две противоположности: в моих слабостях - твоя сила, и наоборот - то, в чем сильна я, может оказаться слабостью для тебя. Знаешь, ты, все-таки, так права. Когда ты влюбляешься и страдаешь, я иногда думаю, что у меня вот так не получится: просто влюбиться в человека, которому ты безразлична... Я не могу назвать себя черствой и безэмоциональной, ты и лучше меня знаешь, как я ранима и чувствительна. Помнишь, иногда я плакала за тебя?... Иногда, когда тебе было очень больно, но ты - сильная, упрямая не могла позволить проявится своим слабостям, а я плакала... Плакала, проливая твои слезы. Слезы твоего горя, которых ты не могла показать.
Я всегда плакала за нас двоих, да? Когда ты уезжала, когда приезжала (это уже от счастья), когда случалось что-то горькое... Знаешь, я ведь видела твои слезы всего-то пару раз. И то, только в тех случаях, когда ты больше не могла держать все в себе, и когда мы оставались наедине.
А что до моей души... Эх, Вик, ты же знаешь, что я просто не могу целиком и полностью влюбиться в человека, который бы меня игнорировал. Ты прекрасно понимаешь это, да? Мое сердце закрыто наглухо, и это вовсе не по моей воле. Знаешь, я сама замечаю в себе эту странность: иногда мне кажется, что я смогу полюбить только того, кто любит меня.
Знаешь, что? Раньше я не умела жить без тебя. Веришь ли, но я всегда была настолько сильно привязана к тебе, что жизнью считала только наше лето. Потом это прошло, и это нормально, но ты навсегда остаешься для меня самым близким человеком... Ты же помнишь, нас часто принимали за сестер. Тебя - за старшую, меня - за младшую, хотя разница между нами всего в один месяц. Ты всегда была такой сильной и смелой, а я - пряталась за твоей спиной, ища защиты. Я была слишком слаба и беспомощна, я боялась всего на свете и чуть что плакала, я всегда тянулась за тобой. Знаешь, что? Папа три раза пытался учить меня читать. Первые два не давали никаких результатов - а потом приехала ты, и оказалось, что ты уже хорошо читаешь. Я помню, как подошла к отцу с азбукой и заявила, что хочу научится. И научилась.
Ты помнишь, каким прекрасным было наше общее детство? Конечно же, ты помнишь. Помнишь, как мы делали лебедей из мать-и-мачехи, как собирали ягоды, как бродили по заброшенным садам-огородам, и, возвращаясь, нарочно измазывали лицо ягодами черноплодки. Я очень их любила, эти ягоды. Так же сильно, как и зеленые, кислые, недозрелые ранетки и крыжовник.
А помнишь, как мы играли в необитаемый остров? Мы строили куклам домики из лопухов и представляли, будто асфальт - это море. Однажды, когда мы играли у меня во дворе, мне правда казалось, что там, за ступеньками - его сильные, обманчиво спокойные воды. Я помню, как мы стелили красные половики в тени малинника, помню, как лепили посуду и игрушки из глины, как торговали "красивыми камушками" на колесах. У меня рядом с сараем хранилась большая старая корзина, полная этих камней, и я жутко гордилась своим "богатством".
Знаешь, что? У меня в голове - столько наших общих воспоминаний, и, наверное, их невозможно вывести на бумагу все.
Я напишу тебе снова, обязательно. Потому что письма - это самое дорогое, что у меня есть. Каждого твоего письма я всегда ждала с большим нетерпением. Проверяла ящик каждый день после школы, ловила на улице почтальоншу. Вик. Благодаря интернету мы можем общаться даже на таком большом расстоянии друг от друга, но он никогда не заменит наших с тобой письм. Потому что они несут с собой частичку души человека.
Я помню: у тебя всегда такой красивый, ровный почерк, и ты пишешь черной пастой.
Знаешь, Вик? Никто никогда не будет видеть меня насквозь так, как видишь ты. Мы с тобой знаем друг друга слишком хорошо, и я думаю, вряд ли появится кто-то, кто знает лучше. Просто моя душа всегда открыта тебе. Мы с тобой связаны не только общим детством... Думаю, у меня нет друзей, понимающих и знающих меня также всецело, как и ты.
Я всегда плакала за нас двоих, да? Когда ты уезжала, когда приезжала (это уже от счастья), когда случалось что-то горькое... Знаешь, я ведь видела твои слезы всего-то пару раз. И то, только в тех случаях, когда ты больше не могла держать все в себе, и когда мы оставались наедине.
А что до моей души... Эх, Вик, ты же знаешь, что я просто не могу целиком и полностью влюбиться в человека, который бы меня игнорировал. Ты прекрасно понимаешь это, да? Мое сердце закрыто наглухо, и это вовсе не по моей воле. Знаешь, я сама замечаю в себе эту странность: иногда мне кажется, что я смогу полюбить только того, кто любит меня.
Знаешь, что? Раньше я не умела жить без тебя. Веришь ли, но я всегда была настолько сильно привязана к тебе, что жизнью считала только наше лето. Потом это прошло, и это нормально, но ты навсегда остаешься для меня самым близким человеком... Ты же помнишь, нас часто принимали за сестер. Тебя - за старшую, меня - за младшую, хотя разница между нами всего в один месяц. Ты всегда была такой сильной и смелой, а я - пряталась за твоей спиной, ища защиты. Я была слишком слаба и беспомощна, я боялась всего на свете и чуть что плакала, я всегда тянулась за тобой. Знаешь, что? Папа три раза пытался учить меня читать. Первые два не давали никаких результатов - а потом приехала ты, и оказалось, что ты уже хорошо читаешь. Я помню, как подошла к отцу с азбукой и заявила, что хочу научится. И научилась.
Ты помнишь, каким прекрасным было наше общее детство? Конечно же, ты помнишь. Помнишь, как мы делали лебедей из мать-и-мачехи, как собирали ягоды, как бродили по заброшенным садам-огородам, и, возвращаясь, нарочно измазывали лицо ягодами черноплодки. Я очень их любила, эти ягоды. Так же сильно, как и зеленые, кислые, недозрелые ранетки и крыжовник.
А помнишь, как мы играли в необитаемый остров? Мы строили куклам домики из лопухов и представляли, будто асфальт - это море. Однажды, когда мы играли у меня во дворе, мне правда казалось, что там, за ступеньками - его сильные, обманчиво спокойные воды. Я помню, как мы стелили красные половики в тени малинника, помню, как лепили посуду и игрушки из глины, как торговали "красивыми камушками" на колесах. У меня рядом с сараем хранилась большая старая корзина, полная этих камней, и я жутко гордилась своим "богатством".
Знаешь, что? У меня в голове - столько наших общих воспоминаний, и, наверное, их невозможно вывести на бумагу все.
Я напишу тебе снова, обязательно. Потому что письма - это самое дорогое, что у меня есть. Каждого твоего письма я всегда ждала с большим нетерпением. Проверяла ящик каждый день после школы, ловила на улице почтальоншу. Вик. Благодаря интернету мы можем общаться даже на таком большом расстоянии друг от друга, но он никогда не заменит наших с тобой письм. Потому что они несут с собой частичку души человека.
Я помню: у тебя всегда такой красивый, ровный почерк, и ты пишешь черной пастой.
Знаешь, Вик? Никто никогда не будет видеть меня насквозь так, как видишь ты. Мы с тобой знаем друг друга слишком хорошо, и я думаю, вряд ли появится кто-то, кто знает лучше. Просто моя душа всегда открыта тебе. Мы с тобой связаны не только общим детством... Думаю, у меня нет друзей, понимающих и знающих меня также всецело, как и ты.